Неточные совпадения
Этим проникнута его критика отвлеченных начал, его искание целостного
знания, в основании
знания, в основании философии лежит вера, самое признание реальности
внешнего мира предполагает веру.
Значит, в процессе познания
внешнего мира объект трансцендентен в отношении к познающему я, но, несмотря на это, он остается имманентным самому процессу
знания; следовательно,
знание о
внешнем мире есть процесс, одною своею стороною разыгрывающий в мире не-я (материал
знания), а другой стороной совершающийся в мире «я» (сравнивание)».
Разница только в том, что в случае
знания о внутреннем мире и объект
знания, и процесс сравнивания его находятся в сфере «я», а при познании
внешнего мира объект находится вне я, а сравнивание его происходит в я.
—
Знания их, — продолжал Марфин, — более
внешние. Наши — высшие и беспредельные. Учение наше — средняя линия между религией и законами… Мы не подкапыватели общественных порядков… для нас одинаковы все народы, все образы правления, все сословия и всех степеней образования умы… Как добрые сеятели, мы в бурю и при солнце на почву добрую и каменистую стараемся сеять…
По нашему мнению, совершенство мышления зависит непременно от обилия и качества данных, находящихся в голове человека, и разделять эти две вещи довольно трудно, особенно когда понимать под
знанием не поверхностное,
внешнее сведение о факте, а внутреннее, серьезное проникновение им, — как и понимает сам г. Жеребцов.
Чтобы понять общее благо, нужно много основательных и твердых
знаний об отношении человека к обществу и ко всему
внешнему миру; чтобы полюбить общее благо, нужно воспитать в себе эти здравые понятия, довести их до степени сердечных, глубочайших убеждений, слить их с собственным существом своим.
Таким образом, если уж и можно обращать внимание на народные различия с этой стороны, то не иначе, как в строгой, последовательной, неразрывной связи рассматривая
внешнее распространение
знаний и внутреннюю их обработку в сознании народа.
Поэтому никогда на следует заставлять детей делать то, что превышает их понятия, и в чём они не могут ясно убедиться при маленьком запасе своих
знаний, почерпнутых из наблюдения
внешнего мира.
В понятии догмата диалектически соединены, таким образом, оба момента: начало личное и сверхличное, внутреннее и
внешнее, свободы и авторитета,
знание и вера.
Философия не есть мудрость мира, но познание не-мирового (Nichtweltlichen), не познание
внешней меры, эмпирического бытия и жизни, но
знание того, что вечно, что есть Бог и что проистекает из его натуры…
Общение человека с миром установляется не только
знанием и властвованием, но и чувственностью, ибо мир есть как бы
внешнее тело человека, как это обнаруживается в питании, в обмене веществ.
Однако это
знание о религии остается
внешним: религиозное понимание изучаемых фактов может совершенно отсутствовать.
Внешняя принудительность истин веры не отвечала бы основным требованиям религиозного сознания, и достоинству чтущего нашу свободу Божества не соответствовало бы насиловать нашу личность, хотя бы даже логическим принуждением или насилием
знания.
Рабство это связано с тем, что религиозная вера и научное
знание становятся
внешними повелевающими силами для философского познания.
Но из этого не следует, что она должна подчиняться наукам в своих высших созерцаниях и уподобляться им, соблазняться их шумными
внешними успехами: философия есть
знание, но невозможно допустить, что она есть
знание, во всем подобное науке.
Рассматривая себя так, в пространстве и во времени, в связи с другими существами, человек соединяет свое истинное внутреннее
знание самого себя с
внешним наблюдением себя и получает о себе представление, как о человеке вообще, подобном всем другим людям; по этому условному
знанию себя человек получает и о других людях некоторое
внешнее представление, но не знает их.
Все попытки
внешнего познания мира, без погружения в глубь человека, давали лишь
знание поверхности вещей.
Теперь я не могу содействовать ничему тому, что внешне возвышает меня над людьми, отделяет от них; не могу, как я прежде это делал, признавать ни за собой, ни за другими никаких званий, чинов и наименований, кроме звания и имени человека; не могу искать славы и похвалы, не могу искать таких
знаний, которые отделяли бы меня от других, не могу не стараться избавиться от своего богатства, отделяющего меня от людей, не могу в жизни своей, в обстановке ее, в пище, в одежде, во
внешних приемах не искать всего того, что не разъединяет меня, а соединяет с большинством людей.
Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем
внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в
знании всего совершающегося во
внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.